Нелюблюмноголюдей!
Владимир Саркисян:
"Я, конечно, не помню Одессу с 1945 - первые связные впечатления у меня сохранились с холеры 1970. Не соглашусь, что "Ликвидация" - хороший образчик одесского говора, скорее - грубая пародия, пародия довольно бездарная. Я помню, как говорила моя бабка, помню говор дворов на Большой Арнаутской, в Книжном переулке и на Молдаванке. Совсем не то, что нам впаривают. Да, в 70-х уже мало кто помнил, что такое "мишигинер" или "гапкенштрассе", но "лея", "гармидер" и "дрек" еще звучали. Уже "кишен мерен тухес" превратился в "кишен тухис", а "а г'иц ин паровоз" стал просто "ицым паровозом", но "за куриные яички" разговаривали и торговки, и учителя русской литературы. И, кстати, много было южноукраинского диалекта - и "кишеня", и "дзьобать" звучало порой из тех же уст, что и "шая", и "геволт". Это был мягкий, певуче-скандальный язык, в котором не было оттенка насилия даже в ссорах - скорее, презрение и ирония. А потом... потом это стерлось. Одесса потеряла свою приветливость, стала жесткой и разобщенной. Жлобской, как сказали бы туземцы Молдаванки. И, кстати, антисемитской. А к началу 80-х одесситы начали стесняться даже акцента, стараясь подражать дикторам ЦТ. Жесткие ноты, гундосый выговор стал характерным для горожан. ("Ой-вей, как они щас говорят!" - еще иногда жаловались одесситы, которые помнили, как называлась улица Веры Инбер "на самом деле"). Одесса стала неуютной для жизни. Те, кто родился в 80-х, иной Одессы не знает и, естественно, именно такая она стала для них родной. А те, кто родился до перелома эту Одессу вряд ли любят, они любят свою ностальгию по той Одессе, которая еще кое-где пахла примусами и кошками, где можно было услышать: "Беба, у вас есть лук? Я вам в середу адам", " Иди до мами! До мами, я тебе сказала, бекицер", "падеш гулять, тети Доре язика не показуй"...
Не в наших силах вернуть назад ТУ Одессу. В наших силах лишь попытаться сделать ее более уютной уже для будущих поколений, чтобы не старая слава, порожденная усилиями литераторов прошлого века, слегка поблескивала старой бронзой, а новая слава жгуче-желтого гостеприимства и ласково-синего комфорта светилась нимбом над головами новых одесситов".
"Я, конечно, не помню Одессу с 1945 - первые связные впечатления у меня сохранились с холеры 1970. Не соглашусь, что "Ликвидация" - хороший образчик одесского говора, скорее - грубая пародия, пародия довольно бездарная. Я помню, как говорила моя бабка, помню говор дворов на Большой Арнаутской, в Книжном переулке и на Молдаванке. Совсем не то, что нам впаривают. Да, в 70-х уже мало кто помнил, что такое "мишигинер" или "гапкенштрассе", но "лея", "гармидер" и "дрек" еще звучали. Уже "кишен мерен тухес" превратился в "кишен тухис", а "а г'иц ин паровоз" стал просто "ицым паровозом", но "за куриные яички" разговаривали и торговки, и учителя русской литературы. И, кстати, много было южноукраинского диалекта - и "кишеня", и "дзьобать" звучало порой из тех же уст, что и "шая", и "геволт". Это был мягкий, певуче-скандальный язык, в котором не было оттенка насилия даже в ссорах - скорее, презрение и ирония. А потом... потом это стерлось. Одесса потеряла свою приветливость, стала жесткой и разобщенной. Жлобской, как сказали бы туземцы Молдаванки. И, кстати, антисемитской. А к началу 80-х одесситы начали стесняться даже акцента, стараясь подражать дикторам ЦТ. Жесткие ноты, гундосый выговор стал характерным для горожан. ("Ой-вей, как они щас говорят!" - еще иногда жаловались одесситы, которые помнили, как называлась улица Веры Инбер "на самом деле"). Одесса стала неуютной для жизни. Те, кто родился в 80-х, иной Одессы не знает и, естественно, именно такая она стала для них родной. А те, кто родился до перелома эту Одессу вряд ли любят, они любят свою ностальгию по той Одессе, которая еще кое-где пахла примусами и кошками, где можно было услышать: "Беба, у вас есть лук? Я вам в середу адам", " Иди до мами! До мами, я тебе сказала, бекицер", "падеш гулять, тети Доре язика не показуй"...
Не в наших силах вернуть назад ТУ Одессу. В наших силах лишь попытаться сделать ее более уютной уже для будущих поколений, чтобы не старая слава, порожденная усилиями литераторов прошлого века, слегка поблескивала старой бронзой, а новая слава жгуче-желтого гостеприимства и ласково-синего комфорта светилась нимбом над головами новых одесситов".
-
-
31.10.2015 в 13:44